Гу Вэй-цзюнь и мукденские события

 
 
События 18 сентября 1931 г. в Маньчжурии, положившие начало широкомасштабному вторжению японских войск в Китай, занимают важное место в истории Китая^[1]. Как отмечают историки КНР, дипломатическая деятельность видного китайского дипломата Гу Вэй-цзюня, известного в стране и за рубежом, в этот период давно привлекала внимание ученых кругов. Но она не получила должного освещения в опубликованных трудах, авторы которых, очевидно из-за недостатка материалов, ограничивались в основном описанием фактов (см. [3, с. 183]).
 
Между тем Гу Вэй-цзюнь, по словам Цао Чжэнь-вэня, сыграл важную роль в решении китайско-японского конфликта в Китае в начале 30-х годов. Гу, не раз занимавший высокие дипломатические посты в бэйянском правительстве, имел немало контактов с представителями Японии, которые дали ему возможность сделать выводы о ее внешнеполитических целях, в том числе о намерениях в отношении Китая. После ухода в 1928 г. в отставку и отъезда в Европу он по-прежнему следил за развитием международных событий, изменениями в Китае после прихода к власти лидера Гоминьдана Чан Кай-ши и особенно за обстановкой в Маньчжурии, относительно захвата которой давно вынашивали планы правящие круги Японии^[2]. Находясь во Франции, Гу предупреждал северо-восточные власти и самого Чжан Сюэ-ляна о необходимости держать под контролем ситуацию в этом регионе. Чжан прислушался к мнению Гу Вэй-цзюня и выразил надежду, что тот приедет в Шэньян для консультаций (см. [3, с. 184]).
 
В 1929 г. Гу Вэй-цзюнь вернулся в Китай и приехал в Шэньян. Очевидно, его связывали с Чжан Сюэ-ляном тесные отношения. Многие, как отмечает в своей работе Д. Джордан, называли его личным дипломатом молодого маршала (см. [4, с. 183]). Во время консультаций с Чжан Сюэ-ляном Гу пытался убедить его отказаться от проводимой им антияпонской политики^[3], которая, по его мнению, могла привести к большому конфликту.
 
После приезда Гу Вэй-цзюня в Шэньян он был назначен советником высокого ранга и работал вместе с У.Х. Дональдом, советником Чжана.
 
Деятельность Гу заключалась в основном в том, чтобы давать советы при решении международных вопросов.
 
Чтобы улучшить отношения Гу Вэй-цзюня с Нанкином, Чжан Сюэ-лян решил использовать свои личные отношения с Чан Кай-ши и обратился к нанкинскому правительству с просьбой отменить приказ об аресте Гу Вэй-цзюня^[4].
 
8 февраля 1930 г. нанкинские власти уведомили Чжана об отмене своего приказа за № 268 в отношении Гу и еще трех человек. Чтобы удостовериться в подлинности этого сообщения, Чжан немедленно еще раз телеграфировал в Нанкин. Чан сообщил, что правительство уже опубликовало указ об ан­нулировании приказа об аресте (см. [3, с. 184])^[5]. Нанкинское правительство понимало, что Гу Вэй-цзюнь занимает важное место в дипломатических кругах Китая и в международном сообществе, а также имеет очень тесные отношения с Чжан Сюэ-ляном – все это способствовало изменению отношения гоминьдановских лидеров к Гу Вэй-цзюню в лучшую сторону. Министр промышленности и торговли Кун Сян-си назначил Гу членом Комитета по развитию Китая, просил принять эту должность и приехать на работу в Нанкин. Мэр Шанхая У Тэ-чэн принял участие в похоронах матери Гу и после выражал надежду, что последний приедет на работу в нанкинском правительстве. Однако Гу Вэй-цзюнь из-за внутренней политической борь­бы в Китае не проявил интереса к этим предложениям и, решив по-прежнему держаться подальше от политики (см. [3, с. 185]), полностью отошел от деятельности дипломата и политика. В этот период некоторые группировки античанкайшистских сил готовились создать в Пекине новое правительство и пригласили Гу на пост министра иностранных дел. Несмотря на то что он был в хороших отношениях с Ван Цзин-вэем и его окружением, он отказался от этого поста. Он считал: 1) новое правительство может привлечь внимание международной общественности и вызвать разговоры об отсутствии единства в Китае; 2) США и Англия будут поддерживать единый, а не раздробленный Китай, так как государства подобного типа способны вызвать международные конфликты. Однако его неучастие во внутриполитических разборках отнюдь не означало, что он не думал о безопасности своей страны (см. [3, с. 185]). Хотя Гу не имел особых источников информации, но благодаря своему опыту и интуиции мог увидеть в сообщениях японской прессы признаки роста военной активности, фор­ми­рование общественного мнения в Японии в этом направлении и т.д.
 
С начала 1931 г. китайско-японские отношения становились все более напряженными. Летом имел место ряд инцидентов, в том числе Ванбаошань и др. (подробнее см. [1, с. 50, 51]). Эта ситуация вызывала беспокойство у Гу Вэй-цзюня. Он высказал свои опасения северо-восточным деятелям, зани­мавшим важные посты, и предложил им обратить внимание на действия японских властей, которые могут воспользоваться инцидентами в качестве предлога для того, чтобы прибегнуть к жестким действиям, например использовать оружие и захватить Шэньян (см. [4, с. 3]). После этих слов чиновники, почувствовав опасность, обратились с просьбой к Гу Вэй-цзюню срочно выехать в Пекин для консультаций с Чжан Сюэ-ляном. Но Гу не мог принять их предложение и поехать в Пекин, вместо этого он написал туда письмо. Несмотря на разницу в их положении на данный момент – Гу Вэй-цзюнь был в отставке, а Чжан Сюэ-лян имел огромную власть в Северо-Восточном и Северном Китае – их отношения были очень хорошими. Через два дня Чжан прислал за Гу Вэй-цзюнем самолет. Однако встреча не принесла никаких результатов. Охарактеризовав обстановку на северо-востоке, Гу подчеркнул, что он опасается возникновения большого конфликта и хотел бы его предотвратить. С таким же предупреждением направлял к Чжан Сюэ-ляну своего уполномоченного губернатор пров. Ляо­нин. Однако Чжан Сюэ-лян не прислушался к мнению Гу Вэй-цзюня, 6 июня он сообщил в северо-восточный Политический комитет о своей позиции, которая заключалась в том, что «если начнем войну с Японией, то потерпим поражение» (см. [4, с. 4]). В августе обстановка обострилась еще больше. 15 августа Нанкин получил доклад из Даляня о военных действиях японской армии на северо-востоке (см. [4, с. 3]). В сентябре Чжан Сюэ-лян решил вернуться в Шэньян. 18 сентября на железнодорожном полотне в районе небольшой деревни Лю Цяоху, недалеко от Мукдена, произошел взрыв, который был использован Токио в качестве предлога для вторжения японских войск в Маньчжурию.
 
Утром 18 сентября Чжан Сюэ-лян позвонил находившемуся в отпуске Гу Вэй-цзюню с просьбой срочно прибыть на экстренное совещание для обсуждения создавшейся критической обстановки. Выступая на совещании, Гу высказал два предложения, которые были внимательно выслушаны присутствовавшими руководящими военными и политическими деятелями Северо-Восточного Китая: 1) немедленно сообщить в Нанкин об инциденте с просьбой к национальному правительству обратиться в Совет Лиги Наций, чтобы выразить протест против незаконного вторжения японских войск на китайскую территорию и потребовать немедленного созыва совещания Совета для обсуждения создавшейся ситуации; 2) направить к военному губернатору Порт-Артура и командующему Квантунской армией доверенное лицо, владеющее японским языком и знакомое с военными лидерами Японии, чтобы узнать об ее истинных намерениях в отношении Китая в будущем (см. [7, с. 144; 4, с. 51]). В своих мемуарах Гу писал, что Чжан Сюэ-лян и другие присутствовавшие на совещании руководители сразу же одобрили первое предложение; что же касается второго, то Чжан счел его бесполезным, хотя некоторые согласились с Гу. Однако Гу Вэй-цзюнь предлагал подумать над вторым предложением и не отказываться сразу. После продолжительного обсуждения Чжан согласился принять второе предложение. Но в то же время он выразил сомнение, принесет ли пользу в урегулировании конфликта обращение к Лиге Наций, и склонялся к проведению непосредственных переговоров (см. [4, с. 5]).
 
Гу Вэй-цзюнь терпеливо объяснял молодому маршалу, что обращаться за помощью к Лиге Наций необходимо, хотя и не следует надеяться на эффективные действия с ее стороны. В настоящее время самое важное, по словам Гу, узнать намерение правящих кругов Японии и урегулировать конфликт. Эти взгляды Гу отстаивал и в созданном Чжан Сюэ-ляном по согласованию с Нанкином Северо-восточном комитете (Комитет по международным делам). Главной целью этого Комитета были поиски способа политического решения конфликта с Японией и способа ограничения рас­ширения японской агрессии.
 
После возникновения мукденских событий Гу Вэй-цзюнь по указанию Чжан Сюэ-ляна посетил английское представительство в Китае и информировал М. Лэмпсона, а затем и представителя США об агрессивных действиях японцев в Маньчжурии, которые нарушают Устав Лиги Наций и Вашингтонский договор 9 держав 1922 г., и осведомился относительно возможности Лондона предпринять определенные действия, немедленно собрав в Женеве Совет Лиги Наций. М. Лэмпсон уклонился от ответа. С таким же вопросом Гу обратился к США, предложив начать обсуждение маньчжурского вопроса среди других держав, заинтересованных в сохранении мира.
 
Поскольку опасность увеличивалась с каждым днем, Гу Вэй-цзюнь изменил свою прежнюю позицию «не заниматься политикой» и активно включился в дипломатическую работу – вместе с центральным правительством занимался разработкой политики, направленной на сохранение суверенитета и национальных интересов страны (см. [3, с. 187]).
 
Во время мукденского инцидента Гу Вэй-цзюнь как советник высокого ранга маршала Чжан Сюэ-ляна не только давал советы по дипломатическим вопросам, но также играл роль связного между Чжан Сюэ-ляном и Нанкином, где он встречался с Чан Кай-ши. Именно в процессе этого взаимодействия Чан стал замечать дипломатический профессионализм и опыт Гу. Когда дипломатия нанкинского правительства оказалась в серьезном кризисе и подверглась острой критике со стороны общественности в связи с пассивной политикой, Гу, не колеблясь, занял предложенный ему пост министра иностранных дел. И хотя он пробыл в этой должности меньше месяца, но его смелость запомнилась на долгое время, отмечал китайский историк Цао Чжэнь-вэй (см. [3, с. 525, 526]). Его близкие отношения с Чжан Сюэ-ляном отнюдь не означали, что Гу находился в его подчинении. Между ними часто возникали разногласия по вопросам переговоров с японцами, обороны Цзиньчжоу и др. (подр. см. [3, с. 189; 5, с. 8, 9]). Имели место и противоречия с Чан Кай-ши, но последний часто прислушивался к его мнению. Гу Вэй-цзюнь всегда твердо и аргументированно отстаивал свою позицию.
 
Гу Вэй-цзюнь был важным членом Центрального Политического совета (сокращенно Вай вэйхуэй), созданного национальным правительством для поисков путей выхода из конфликта с Японией. Он выполнял обязанности начальника секретариата и отвечал за выполнение всех решений Комитета. Внешнеполитические решения самого Гу Вэй-цзюня основывались на реальной обстановке. Он стремился, с одной стороны, упорно настаивать на сопротивлении японской агрессии, не подписывать договоры, нарушающие суверенные права Китая, а с другой стороны, добиваться справедливого решения китайско-японского конфликта Лигой Наций. Учитывая разногласия в высоких эшелонах власти, Гу Вэй-цзюнь сталкивался в процессе выработки внешнеполитических решений с большими трудностями.
 
После ухода из МИДа в январе 1932 г. Гу был назначен представителем Китая в Комиссию, созданную в соответствии с резолюцией, принятой Лигой Наций в декабре 1931 г. для расследования мукденских событий.
 
Комиссию возглавил представитель Англии лорд Литтон. Гу выполнял обязанности консультанта с февраля по август 1932 г. (см. [6, с. 56]) и внес большой вклад в ее работу. Он с риском для жизни сопровождал членов Комиссии из сражающегося Шанхая в оккупированную Маньчжурию (см. [7, с. 144]). Японское правительство не хотело допускать Гу в Маньчжурию и объявило его персоной нон грата под предлогом, что оно не может гарантировать его безопасность. Об этом говорил и сам лорд Литтон (см. [3, с. 197, 426]). Жена Гу Вэй-цзюня получила два секретных письма, в которых ее предупреждали о возможности убийства ее мужа в Маньчжурии, однако она также не могла уговорить его отказаться от работы в Комиссии (см. [3, с. 240]). Несмотря на то что Гу и сам знал об угрожающей ему опасности, он даже не колебался в принятии решения о поездке на северо-восток. Он считал, что если будет убит в Маньчжурии, то погибнет как многие китайские солдаты в борьбе за свою родину. Поскольку японцы были против этой поездки, Гу Вэй-цзюнь был вынужден плыть в Далянь морем на борту китайского корабля, а потом по ЮМЖД присоединился к остальным в Мукдене (см. [3, с. 240]).
 
Обстановка в оккупированной Маньчжурии была сложной, особенно для представителей Китая. К моменту прибытия Комиссии Литтона японцы уже создали марионеточное государство Маньчжоу-го, находившееся полностью под их контролем. Китайским представителям чинились многочисленные препятствия в установлении контактов с местным населением, и всячески ограничивалась свобода их передвижения, что несомненно мешало выполнению ими своих обязанностей. В отеле они находились под строжайшим наблюдением японской полиции и агентов, переодетых в штатское. Полицейские агенты в любое время входили в комнаты, где проживали китайские представители, и задавали им вопросы. Без разрешения японских властей они не могли никого к себе пригласить в отель для беседы, в том числе иностранных миссионеров. При выходе из отеля «Ямато» каждый член китайской делегации сопровождался одним или более полицейским агентом. В результате этих ничем не оправданных огра­ничений создавались большие сложности в отношении как осмотра места возникновения инцидента, так и вызова свидетелей. Гу Вэй-цзюнь докладывал о создавшейся обстановке в Комиссию, но положение не менялось.
 
Особенно сурово японская спецслужба относилась к Гу Вэй-цзюню. Историки КНР отмечают, что для японских властей Гу Вэй-цзюнь был «как бельмо на глазу», хотя внешне они пытались демонстрировать учтивость. Однажды, когда Гу интервьюировал в мукденском отеле нескольких американских миссионеров, в комнату внезапно ворвались японцы, потребовавшие назвать фамилии пришедших и обсуждаемые вопросы. Пришедшие вечером к Гу Вэй-цзюню и его коллегам несколько китайцев даже не успели открыть рта, как тут же были арестованы японцами. Японские агенты находились при Гу Вэй-цзюне почти неотлучно, сопровождая его повсюду: в ресторан и даже в туалет (см. [3, с. 197]).
 
Во время пребывания на Северо-Востоке Гу Вэй-цзюнь встретил холодный прием со стороны местных властей. С одной стороны, они рассматривали его как опасного человека, за которым нужно следить, а с другой – решительно не признавали членом Комиссии Литтона, вообще игнорировали его существование (см. [3, с. 242]). Например, когда поезд с членами Комиссии прибыл на станцию Цзилинь, японцы подготовили для всех прибывших машины, за исключением Гу Вэй-цзюня. Впоследствии автомобиль для него нашли китайцы, и таким образом он смог выйти из затруднительного положения. Ходили слухи, что готовится план покушения на Гу Вэй-цзюня. После получения из Харбина таких сведений, коллеги советовали ему изменить свою привычку совершать ежедневные прогулки в парке. Тем не менее Гу на следующий день снова пошел в парк пешком, правда на сей раз он был со своим другом, членом Комиссии. Во время прогулки они увидели, что к ним направляются несколько китайских студентов, но последние не успели не только поговорить, но даже приблизиться к Гу, как были схвачены японскими солдатами. Поскольку на Северо-Востоке были патриотически настроенные китайцы, то японцам было трудно осуществить террористический акт в присутствии свидетелей. Это подтвердил в тот же вечер его знакомый по работе в пекинском правительстве, когда Гу Вэй-цзюнь занимал пост премьера. Вынужденный работать в японской полиции, но патриот Китая в душе, охранник снова обратился к Гу Вэй-цзюню с просьбой прекратить прогулки. Серьезная опасность для жизни Гу возникла, когда он, совершая рабочую поездку, прибыл на станцию Харбин. Как ему потом рассказывал начальник станции, он едва не повторил судьбу Чжан Цзо-линя, так как готовился взрыв поезда, в котором должен был ехать Гу, но последний вместе со своими коллегами–членами Комиссии задержался, так как пришлось отвечать на вопросы встретивших их китайцев. Столкнувшись с такой враждебностью и унижениями, Гу Вэй-цзюнь проявлял терпение, смелость и чувство собственного достоинства (см. [10, с. 41]). Он решительно избегал контактов с японскими официальными представителями, понимая, что это может привести к нежелательным политическим последствиям. Так, он не принял приглашение командующего Квантунской армией присутствовать на банкете, устроенном японскими властями в честь приезда Комиссии Литтона. Он считал, что представителю Китая, приехавшему в Маньчжурию, чтобы добиться вывода японских войск с территории этого региона, не следует посещать подобные торжества. Отказался Гу и от приглашения побывать в штабе Квантунской армии (см. [10, с. 41]).
 
Однако, несмотря на напряженную обстановку, Гу Вэй-цзюнь проделал в Маньчжурии большую и трудную работу. Он был настолько занят делами, что не нашел времени распаковать пуленепробиваемый жилет, который ему купила госпожа Гу (хотя все время существовал риск для его жизни). В период с апреля по август 1932 г. Гу Вэй-цзюнь и организованная им группа сотрудников составили не менее 25 пространных меморандумов, имеющих отношение к японской агрессии в Китае, которые впоследствии он от имени китайского правительства передал на рассмотрение членов Комиссии Литтона. Эти меморандумы включали фактический материал, правительственные заявления и другие документы, например секретные письма, которые Гу получал от некоторых китайцев. В них они сами рассказывали о своем сотрудничестве с японским правительством вопреки своему желанию, поскольку у них не было выбора. После изучения собранных материалов Гу пришел к выводу, что почти все китайцы в Маньчжурии, за исключением небольшого количества имеющих особые интересы с японцами, настроены антияпонски. Кроме того, у него создалось впечатление, что американские и английские представители сочувствовали Китаю, а Франция – Японии, хотя на деле все три страны демонстрировали нейтралитет (см. [3, с. 198]).
 
При составлении проекта доклада Комиссии Литтона обсуждалось немало вопросов. Из этой дискуссии Гу Вэй-цзюнь понял необходимость усиления позиции Китая. Он был готов к этому и передал в Комиссию дополнительные, хорошо аргументированные записки, охватывающие широкий спектр вопросов по китайско-японским отношениям: «Инцидент Ванбаошань», «Захват Японией трех восточных провинций». Это были очень важные документы, вскрывавшие агрессивный характер японской политики в Китае, подтверждавшие нарушение международных законов и правил ведения военных действий, рассказывавшие о не имеющих себе равных зверствах японской армии на китайской территории. Такие важные документы еще не поступали в Комиссию Литтона, и они не могли не оказать влияния на мнения ее членов. Как утверждает китайский историк Цао Чжэнь-вэй, такие выводы доклада Комиссии, как «события 18 сентября не спровоцированы Китаем», «три северо-восточные провинции являются китайской территорией», «не признавать Маньчжоу-го», несомненно сделаны под влиянием этих документов (см. [3, с. 198, 199]).
 
Позиция Гу Вэй-цзюня по маньчжурскому вопросу была подробно изложена в его выступлениях при обсуждении доклада Комиссии Литтона в Совете Лиги Наций и на Ассамблее (ноябрь 1932 – февраль 1933 г.). Японию представлял министр иностранных дел Мацуока, который оценил доклад как необоснованный и настаивал, что Китай не является организованным государством. По его мнению, именно этот фактор препятствовал применению обычных методов решения конфликта. Кроме того, он утверждал, что Маньчжурия не является частью Китая и что Квантунская армия в прошлом действовала в Маньчжурии в целях самообороны, а движение за независимость Маньчжурии не было спровоцировано Квантунской армией (см. [7, с. 145]). Выступление Мацуока в основном свелось к утверждению, что Маньчжурия имеет с Японией тесные экономические связи, поэтому японское правительство не может допустить никаких изменений своего особого положения в этом регионе.
 
Гу Вэй-цзюнь отвечал Мацуока умело, цитируя отрывки из Доклада Комиссии. Он указал, что точка зрения Комиссии заключается в том, что Япония силой оккупировала северо-восточные провинции Китая. Этот акт несомненно противоречит Уставу Лиги Наций, пакту Бриана–Келлога и Вашингтонскому договору. Гу назвал японские обвинения в адрес Китая фальшивыми. При этом он обратил внимание членов Лиги Наций на то, что его правительство считает требования Японии о предоставлении ей особых прав в Маньчжурии (например, признание Маньчжоу-го) незаконными и настаивал на обсуждении японо-китайского конфликта на Ассамблее на основе статьи 11 Устава Лиги Наций и Вашингтонского договора^[6]. Гу Вэй-цзюнь решительно подчеркнул, что Китай отвергнет любое предложение для урегулирования конфликта, связанное с признанием Маньчжоу-го. Когда Гу заговорил об этом, он заметил: «Если мы примем все, что он (Мацуока) сказал этим утром, мы должны поверить, что Япония подобна кроткой овечке в зубах разъяренного Китая, борющейся за свое существование». На это остроумное замечание Мацуока ответил 23 ноября, что в его намерения не входило представление Японии в таком свете, поскольку «Япония не является кроткой овечкой в любом случае» (см. [10, с. 48]).
 
На заседаниях Ассамблеи продолжался обмен взаимонеприемлемыми требованиями конфликтующих сторон, главное место в котором занимал вопрос о признании Маньчжоу-го.
 
Затем доклад Комиссии Литтона был передан в «Комитет-19», созданный в марте 1932 г., которому поручили на основании высказанных мнений и предложений разработать соответствующий пакет резолюций, поскольку уже не оставалось сомнений в том, что державы не намерены предпринять решительные действия.
 
Ознакомившись с проектом резолюции, подготовленным в «Комитете-19», Гу Вэй-цзюнь заявил, что не стоит тратить время на его обсуждение, так как этот проект не содержит основы для достижения компромисса между Китаем и Японией. В качестве главного условия для выработки компромиссного решения китайская сторона предлагала отказ от признания Маньчжоу-го. В связи с возражениями представителя США 14 января 1933 г. проект был отклонен, а разработка нового затянулась до 14 февраля. Гу Вэй-цзюнь пытался внести поправки в этот проект, но они не были приняты. Следует отметить, что обсуждение доклада Комиссии проходило в период дальнейшего расширения японской агрессии. 1 января 1933 г. пос­ле трехдневных кровопролитных боев японские войска заняли г. Шанхайгуань, важный стратегический пункт на Мукден-Бэйпинской железной дороге. Китайские войска оказали сопротивление, но не смогли сдержать натиск противника. Взятие Шанхайгуаня означало перенесение военных действий на территорию собственно Китая и продвижение японских войск на юг, что создавало угрозу интересам Англии, США и Франции. Создавшаяся ситуация заставила последних отказаться от откровенно прояпонской позиции в Лиге Наций.
 
Проект резолюции «Комитета-19», принятый 14 февраля 1933 г., был уже основан на ст. 15^[7]. После этого Гу Вэй-цзюнь и его коллеги Го Тай-ци (представитель Китая в Англии) и Янь Хуэй-ци (посол в СССР) телеграфировали в Нанкин о реакции на этот документ в Женеве. В дипломатической области, подчеркивали они, достигнута большая победа. Япония уже полностью изолирована. Хотя великие державы и не готовы пока применить статью 16, но в докладах отмечалось, что по истечении определенного периода такой шаг не исключен. Поэтому китайские дипломаты считали, что в этот период Китай должен всеми силами сопротивляться агрессии; чем больше будут расширяться масштабы войны, тем тяжелее будет великим державам уклониться от применения статьи 16 (см. [3, с. 204, 205]).
 
15 февраля китайская делегация в Лиге Наций направила в Нанкин телеграмму, в которой выступала за разрыв дипломатических отношений с Японией и предложила добиваться от Лиги разрешения на объявление войны Японии. Законодательный юань выступил в поддержку этого предложения, но МИД счел невозможным его осуществление. Совет обороны национального правительства после тщательного анализа обстановки в конце концов пришел к заключению, что разрыв отношений с Японией не является правильным шагом в данной ситуации, если принять во внимание общественное мнение в Китае, возможную реакцию Японии и позицию Лиги Наций (см. [3, с. 527]).
 
21 февраля, в день начала японского наступления в пров. Жэхэ, снова собралась Ассамблея Лиги Наций для принятия решения по докладу Комиссии Литтона. Еще до начала заседания стало ясно, что дальнейшие попытки добиться мирного урегулирования не дадут результата в связи с непримиримой позицией японского представителя Мацуока, в частности из-за требования признания всеми странами независимости Маньчжоу-го. Державы–члены Лиги Наций также не были склонны к введению экономических санкций (см. [3, с. 205]). Но Гу Вэй-цзюнь и его коллеги продолжали борьбу за справедливое решение китайско-японского конфликта. В начале обсуждения отношение к дипломатической позиции Китая было достаточно благожелательным. Однако с продвижением японских войск в пров. Жэхэ со стороны держав по отношению к китайской делегации появился жесткий тон. Это вызвало резкую реакцию китайских дипломатов в Женеве. Гу Вэй-цзюнь и его коллеги обратились с просьбой к нанкинскому правительству отозвать китайского представителя из Японии и остановить продвижение японской армии, так как потеря территории ухудшает позицию Гу и других дипломатов при отстаивании интересов Китая. Гу даже выступил с критикой политики Нанкина, не способного организовать сопротивление японцам.
 
Гу Вэй-цзюнь беспокоился, что любой компромисс с японцами или политика непротивления приведут к тому, что 17 месяцев усилий Китая в Лиге Наций будут бесповоротно потеряны. Гу и другие китайские дипломаты выступали за объявление войны Японии, чтобы заставить Лигу Наций принять более действенные меры, например экономические санкции. Потеря Жэхэ оказала на них такое удручающее влияние, что они угрожали уйти в отставку в знак протеста против нежелания Нанкина сопротивляться Японии. Гу Вэй-цзюнь подчеркивал, что так называемая континентальная политика экспансии Японии нацелена на господство и покорение Азии через последовательные этапы (см. [9, с. 37]). Обстановка в Китае очень мешала работе его дипломатов в Женеве. Правительство могло бы усилить их позицию сильным дипломатическим противодействием Японии и военным сопротивлением (см. [9, с. 38]). Китайские дипломаты в Женеве возражали против любого соглашения с Японией. Гу Вэй-цзюнь звонил в Нанкин, утверждая, что китайско-японский конфликт стал испытанием для Устава Лиги Наций и пакта Бриана–Келлога. По словам Гу, последний раздел принятого Ассамблеей доклада Комиссии предусматривал, что ни одна страна не должна предпринимать односторонних действий в отношении проблемы Маньчжоу-го. Если Китай заключит перемирие, то все предшествующие резолюции Лиги против Японии потеряют свою силу и Китай будет дискредитирован (см. [9, с. 39]). Может показаться, что Китай выиграл дипломатическую битву своей приверженностью международной политике. После 17 месяцев маневрирования и компромиссов 24 февраля 1933 г. Лига приняла рекомендации в отношении Доклада Литтона, в которых указывалось, что урегулирование маньчжурского вопроса должно проводиться на основе Устава Лиги Наций, пакта Бриана–Келлога и Вашингтонского договора 9 держав. Японские войска, расположенные вне зоны ЮМЖД, должны быть эвакуированы, так как суверенитет над этой территорией принадлежит Китаю. Члены Лиги Наций должны и впредь отказываться от признания Маньчжоу-го де-юре и де-факто (см. [10, с. 101]). Китайская делегация, следуя указаниям Чан Кай-ши не выражать недовольства по поводу решений Лиги Наций и тем самым не осложнять положения Китая, проголосовала за принятие этой резолюции.
 
И хотя Лига Наций в своих решениях ни одним словом не обмолвилась о применении санкций против Японии, Мацуока заявил, что его правительство не согласно с Лигой Наций относительно способов достижения мира на Дальнем Востоке. 27 марта 1933 г. последовала формальная нота японского правительства о выходе Японии из Лиги Наций (см. [6, т. 2, с. 257]).
 
Комментируя предпринятый Токио шаг, Гу Вэй-цзюнь заявил, что, несмотря на этот поступок, все принятые Лигой Наций резолюции остаются в силе и Япония должна их выполнять, так же как и условия договоров, в течение 2 лет после объявления о своем выходе. Но Япония отказалась подчиняться этому правилу (см. [2, т. 2, с. 212]). После принятия резолюции Гу от имени Китая подвел некоторые итоги обсуждения маньчжурского вопроса. Он сказал, что главная задача существования Лиги Наций – сохранение мира – осталась еще не выполненной, так как японская армия в настоящее время находится на пути оккупации пров. Жэхэ. Он призвал членов Лиги Наций «объединиться» и принять эффективные действия, включая использование различных санкций против японского агрессора (см. [7, с. 146]). Он сравнил японское наступление в пров. Жэхэ с началом войны. Начинается война, суровая и жестокая, сказал он в заключение, и перед каждой делегацией стоит выбор, какие шаги она должна предпринять (см. [2, т. 2, с. 212]). В неудачном решении китайско-японского конфликта Гу обвинил Нанкин. В своих мемуарах он писал, что в те годы международная обстановка располагала к принятию совместных действий против Японии, но отказ правительства принять предложение китайских делегатов о разрыве дипломатических отношений с Японией привел к тому, что был упущен важный шанс. Февральская резолюция положила конец обсуждению маньчжурской проблемы на международных форумах. Хотя Гу Вэй-цзюнь и не смог, несмотря на все свои усилия, добиться вывода японских войск с территории Маньчжурии, но принятая Лигой Наций резо­люция, содержащая пункт о непризнании Маньчжоу-го, является несомненной его заслугой.
 
Литература
1.  Каткова З.Д. Китай и державы (1927–1937). М., 1995.
2.  Гу Вэй-цзюнь хуйилу (Мемуары Гу Вэй-цзюня). Т. 2. Пекин, 1985.
3.  Гу Вэй-цзюнь юй Чжунго вайцзяо (Гу Вэй-цзюнь и китайская дипломатия). Шанхай, 2001.
4.  Цзян Шуй-цзин. Гу Вэй-цзюнь юй «цзю и ба» шибянь (Гу Вэй-цзюнь и события «18 сентября»). Шэньян, 1991.
5.  Юй Синь-гунь. «Цзю и ба шибянь» шици Чжан Сюэ-лян ди бу кан чжуи (К 60-летию событий «18 сентября». Политика непротивления Чжан Сюэ-ляна). Шэньян, 1991.
6.  Biographical Dictionary of Republican China. Vol. 2. N.Y. –L., 1968.
7.  Diplomats in Crisis. United States – Chinese – Japanese Relations. 1919–1949. Santa Barbara–Oxford, 1974.
8.  Koo T. Memoranda, presented to the Litton Commission. N.Y., 1932.
9.  Syn Yli. China and the Origin of Pacific War. 1931–1941. N.Y., 1993.
10.  Wunz K. China and the League of Nations. – Asia and the Modern World. N.Y., 1965, № 4.
 
Ст. опубл.: Общество и государство в Китае: XXXIV научная конференция / Ин-т востоковедения; Сост. и отв. ред. Н.П. Свистунова. – М.: Вост. лит.,  2004. – 304 с. С. 223-234.

---

1. ↑ Чан Кай-ши оценил японскую агрессию на северо-востоке Китая как беспрецедентный акт в международных делах, как начало Второй мировой войны (см. [1, с. 56]).
2. ↑ 27 июня – 1 июля в Токио состоялась так называемая Восточная конференция с участием представителей военных и дипломатических кругов высокого ранга, на которой была рассмотрена и принята программа поэтапного осуществления широкой японской экспансии в Китае и на Азиатском континенте в целом (см. [1, с. 10]).
3. ↑ После прихода к власти Чжан Сюэ-лян проводил политику, направленную на ликвидацию экономических и политических интересов Японии в Маньчжурии и создание самостоятельной национальной экономики, установление повышенных тарифов на перевозки иностранных товаров, поддержку деятельности массовых организаций, выступавших против колонизации Маньчжурии японскими империалистами.
4. ↑ Деятельность Гу Вэй-цзюня в прошлых конкурировавших милитаристских правительствах была хорошо известна Чан Кай-ши и его окружению. Например, в правительстве Чжан Цзо-линя он занимал такие важные посты, как министр финансов, министр иностранных дел и исполняющий обязанности премьера. После ухода из Пекина и гибели Чжан Цзо-линя и был издан приказ об аресте Гу Вэй-цзюня как верного сторонника режима Чжана. После этого Гу уехал во Францию, а затем в Канаду.
5. ↑ Чжан Сюэ-лян оказал помощь Чан Кай-ши в борьбе с войсками Северной коалиции Фэн Юй-сяна и Ян Си-шаня.
6. ↑ Статья 11 Устава Лиги Наций предусматривала, что в случае начала войны или возникновения угрозы для какого-либо государства–члена Лиги Наций должны быть приняты меры для пресечения агрессии.
7. ↑ Статья 15 Устава Лиги Наций предусматривала сохранение административной целостности и политической независимости государства, передачу конфликта на рассмотрение Совета или Ассамблеи Лиги Наций, а также применение санкций в соответствии со статьей 16.